Словами «вот такие пироги» заканчивают свою защиту диплома бакалавры-кондитеры.
А какими словами заканчивают свою защиту выпускники Литературного?
Я, например, закончил такими:
Что отличает выпускника Литературного института? Для него литОвцы и лИтовцы не просто омонимы. Последнее — отныне и навсегда неотъемлемая часть его жизни. На пятачке у фонтана — в хорошую погоду; в чебуречке «СССР» — в плохую — можно встретить молодых и уже не очень людей, задушевно пробавляющихся возлелитературными беседами. Поэтическое щебетанье — в хорошем смысле слова! — неизменно перетекает в декламацию стихов — сначала Бродского — с надрывом, потом своих — с надломом. И всё здесь рядом — бывшая усадьба Герцена, ныне литинститут Горького, утонул в когда-то тихом, а теперь деловито-шумном центре Москвы. Пешком, не утруждая ног, можно прогуляться до Красной площади и Маяковки, до Арбата и Патриарших прудов. Заглянуть на Тверскую в букинистический отдел книжной «Москвы», пропасть, утонуть на час или два, а спустя — выйти наружу счастливым, с зажатым под мышкой пыльным томом Пильняка или Газданова. Эти маршруты давно исхожены переводчиками, поэтами, прозаиками. Теперь в числе их и я.
Вот думаю, размышляю: перспектив море. Говорю себе: ты можешь работать журналистом, редактором, преподавателем, корректором. Но тут же добавляю: и кем ты будешь работать, зависит, прежде всего, от тебя. Творческий вуз не даёт никаких гарантий. В Литературный идут те, кто предан литературе, или те, кто ищет «своей», творческой среды. Справедливости ради: и те, и другие находят искомое. В Лите можно чувствовать нечто более важное, чем гарантированное рабочее место на далекую и не очень явную перспективу. Это та самая особая атмосфера, которая так ценится творческими кругами. Она осталась здесь, несмотря ни на что. Несмотря на модернизации, ремонты, перестановки и смены преподавательского состава. Само существо института глубоко окостенело, однажды впустив таких маститых художников слова и образа, как Гоголь, Белинский, Хомяков, Блок, Есенин, Маяковский. Стены Лита заматерели, впитав дух великих литературных эпох, и не выгнать его уже никакими преобразованиями и новшествами. Это стало литературной меккой, намоленным местом — святилищем со своими бурханами и велиалами.
Жизни перевёрнута страница. Новая страница жизни! Вчера: любили, ждали и надеялись! Сегодня: упали, сели и заплакали. А завтра, что будет завтра? Рубеж пройден, но не преодолён. Выражаясь языком литературы, институт — это только идея. И не важно, сколь трудно будет в начале — прекрасную идею можно превратить в прекрасную книгу. Всё остальное — вопрос упорства и настырности.
2015, June 8